Чайка¹ по имени Эльга Борисовна (страницы биографии Э. Б. Вадецкой)²

С. В. Красниенко, А. Г. Максименков, А. В. Субботин³

Опубликовано в журнале «Археологические вести», вып. 34. — СПб., 2022. — С. 10—32.

Аннотация. Статья посвящена биографии Эльги Борисовны Вадецкой (1936–2018) — одного из признанных авторитетов в археологии Сибири, воплотившей в себе синтез двух школ в исследовании этого направления: московской (С. В. Киселев, Л. Р. Кызласов) и ленинградской (М. П. Грязнов). Прослежена эволюция научных исканий Э. Б. Вадецкой и охарактеризованы ее достижения в исследовании всего спектра археологических культур Южной Сибири, первобытного искусства, истории археологии. Широко использованы материалы, извлеченные из неопубликованных архивных источников.

Ключевые слова: Э. Б. Вадецкая, неолит Южной Сибири, афанасьевская культура, окуневская культура, андроновская культура, тагарская культура, тесинская культура, таштыкская культура, история археологии, первобытное искусство.

Наука — это удовлетворение любопытства за государственный счет.

И у каждого своя (и только своя!) война.

Эльга Борисовна Вадецкая — признанный авторитет в сибирской археологии (К юбилею..., 2016. С.  11), выдающийся историк, археолог, автор более 150 статей и книг, как научных, так и научно-популярных. Ее путь в науке был сложен, она постоянно была вынуждена доказывать себе и окружающим, что она ученый. Ей часто приходилось браться за сложные, плохо или совсем неизученные темы; высказывать подчас спорные теории, за которые — знала — будет непонята и бита. Во многом поэтому (но, конечно же, не только!) ее работы отличаются тщательностью и полнотой проработки фактического материала⁵. Эльгу Борисовну критикуют, но проходит время — и ее, казалось бы, фантастические теории подтверждаются результатами последующих раскопок и открытий.

В студенческие годы научные интересы Э.  Б.  Вадецкой были направлены на изучение памятников энеолита и бронзового века Южной Сибири. В 1970-х гг. тематика ее исследований расширилась до средневековья, она занимается проблемами этногенеза коренных народов Сибири, начинает изучать историографию Минусинской котловины, знакомится с археологическими материалами в музеях и архивах, что находит отражение в статьях и утвержденных к печати монографиях «Археологические памятники в степях Среднего Енисея» (1986) и «Материалы к археологической карте Минусинской котловины»⁶. С 1980-х гг. Вадецкая целенаправленно занимается таштыкской эпохой и в конце 1999 г. защищает докторскую диссертацию по опубликованной книге «Таштыкская эпоха в древней истории Сибири». С середины 1990-х гг. основное внимание Э.  Б.  Вадецкой было сосредоточено на всестороннем изучении темы «Погребальные маски и бюсты Енисея», результатом которого должен был стать свод всех масок и фрагментов масок из 42 музейных коллекций. Но эта работа так и осталась незавершенной.

На протяжении 25 лет (1964–1989) Э.  Б.  Вадецкая проводила раскопки в зонах новостроек в Красноярском крае. Она раскапывала могильники эпохи бронзы и железа в зонах затопления Красноярской ГЭС; в 1971 г. руководила Тубинской экспедицией (раскопки памятников тагарской культуры) и в 1979–1989 гг. — Сибирской экспедицией ИИМК РАН в зоне строительства Канско-Ачинского топливно-энергетического комплекса (КАТЭК).

Жизненный путь Эльги Вадецкой как ученого можно условно разделить на три этапа.

Первый — рождение ученого (1936–1960). Ведущая роль здесь принадлежала семье и особенно отцу Эльги Борисовны — писателю Борису Александровичу Вадецкому, с которым она была особенно близка. И, безусловно, огромное влияние оказал на нее Иван Антонович Ефремов — советский писатель-фантаст, ученый-палеонтолог, который, по мнению Вадецкой, «начертал ее судьбу»⁷, настояв на выборе археологии⁸. Также нужно упомянуть имя известного археолога и историка Сергея Владимировича Киселева, которого Эльга Борисовна считала своим учителем: именно он настоятельно рекомендовал ей всерьез заняться историей Сибири.

Второй этап — юность, или становление ученого (1961–1976). Мало блестяще защитить диплом — нужно еще набить руку и приобрести личный опыт, выработать свою точку зрения и научиться ее отстаивать, встретить новых учителей. Это период сильного влияния Михаила Петровича Грязнова — историка, археолога, антрополога, которого Эльга Борисовна считала своим учителем наравне с С. В. Киселевым. Он научил ее вникать в суть изучаемого вопроса, подмечать детали, писать четко и по существу. Это годы взаимного влияния и личных отношений с археологом, доктором исторических наук⁹ Глебом Алексеевичем Максименковым, за которого она выходит замуж. И в этот же период Э. Б. Вадецкая постоянно пересекается и консультируется с археологом-востоковедом, специалистом по истории и этнографии Сибири, Средней и Центральной Азии Леонидом Романовичем Кызласовым, признавая его авторитет.

Третий этап — зрелость (1977–2018). Во второй половине жизни Эльга Борисовна полностью раскрылась как ученый. В этот период написана и опубликована основная часть ее статей и книг — огромный массив научных исследований.

В этой статье сделана попытка передать путь ученого: его мытарства, переживания, сомнения, разочарования; показать ученого как живого человека (в том числе как женщину и мать), особо не углубляясь в житейские проблемы, кроме тех, что наглядно иллюстрируют эпоху, вспомнить время, в которое она жила. Тема «Вадецкая как ученый» полностью еще далеко не раскрыта: еще не изучены ее архивы, неопубликованные работы и неосуществленные замыслы. Цель данной статьи — поставить вешки для будущих биографов.

Э.Б.Вадецкая с И.А.Ефремовым

1936–1960 гг.

Эльга Борисовна Вадецкая родилась 1 января 1936 г. в Киргизии, в городе Караколе¹⁰, предположительно в доме 21 по Низовой улице¹¹. Ее отец, Борис Александрович Вадецкий (1906–1962), активный участник литературного процесса конца 1920 — 1930-х гг.¹², был командирован Максимом Горьким¹³ в Среднюю Азию, где стал председателем Киргизской комиссии Союза советских писателей. Вместе с ним из Москвы приехала и его молодая жена, Фаина Леонтьевна Жаркова (1912–1995). Они прожили в Киргизии около года и осенью 1936 г. с маленькой дочерью вернулись в Москву. Для матери Эльги поездка в Среднюю Азию была отчаянным поступком: бросить Москву, работу и беременной уехать с мужем неизвестно куда...

Одна из загадок в жизни Эльги Борисовны — это ее необычное имя. Существует несколько версий, почему родители дали его своей дочери. По одной из них, всему виной безграмотность сотрудницы ЗАГСа в Киргизии — что услышала, то и записала. Со слов членов семьи, дочь должны были назвать Ольгой, так она и была крещена по возвращении семьи в Москву. А по мнению самой Эльги Борисовны, отец хотел назвать ее Хэльгой. Другой версии придерживается сын А. Г. Максименков. При разборе семейного архива им было найдено письмо в Киргизию, где упоминаются некая Эльга Александровна и фраза ее мужа: «Передай Фаине искренний привет и мое удивление»¹⁴.

С 1936 по 1962 г. Эльга Борисовна жила в Москве — с небольшим перерывом на время эвакуации. Известно о трех довоенных адресах, где маленькая Эля чаще всего бывала. Это в первую очередь дом бабушки и дедушки (Анны Владимировны и Леонтия Кузьмича Жарковых) на Зоологической улице, 10¹⁵. В этом доме в феврале 1938 г. родилась средняя сестра Эльги Борисовны, Фаина¹⁶, а после войны часто жила младшая сестра, Татьяна. Это всегда был очень уютный, гостеприимный дом. Леонтий и Анна Жарковы до конца жизни любили друг друга (отметили пятидесятилетие свадьбы), были образцом идеальной семьи, хотя жизнь их складывалась непросто. В 1918 г. во время бегства от большевиков на Азов, к родственникам, они потеряли друг друга: Леонтий Кузьмич едва не умер от брюшного тифа, а Анну Владимировну с четырьмя детьми обокрали, и они до родственников не доехали. Жили где придется, побирались. Через несколько лет, в 1921 г., Леонтий Кузьмич через сарафанное радио нашел семью. Их старший сын, Николай Жарков — комсомолец, танкист — был репрессирован и погиб в 1940 г.

Эльга Борисовна хорошо помнила квартиру на последнем этаже дома 6 по улице 25-го Октября (ныне снова Никольская), в двухстах метрах от Красной площади, где она жила с родителями перед войной. Это была большая коммунальная квартира, в их комнате, что казалась Эле тоже большой, располагалась библиотека отца, а на стене над кроватью висела картина «Первая смерть» на библейский сюжет. С этой картиной связано такое воспоминание Эльги Борисовны: однажды она спросила свою бабушку Дарью¹⁷, что такое смерть, и та ответила, что если бы люди не умирали, то сейчас на земле жила бы не Эля, а Пушкин. И тогда маленькая Эльга представила себе, как под землей стоят люди и ждут, когда им надо будет выйти наружу.

Еще одним адресом детства Эльги Борисовны был дом в деревне Золотьково Верейского района — как шутили взрослые, «на сто первом километре». Здесь Борис Александрович в 1937 г. купил единственный на всю деревню каменный дом. В этом доме часто жила маленькая Эля с двоюродной сестрой Ирой и бабушкой Дарьей, с которыми очень сблизилась, и когда Эля уехала с мамой в эвакуацию, то постоянно спрашивала, как там, в деревне, бабушка Дарья¹⁸. Самое сильное эмоциональное воспоминание из детства Эльги Борисовны связано с началом войны: вой падающих бомб и горящий фашистский самолет на крыше их дома. Это произошло в ночь с 26 на 27 июля 1941 г. — ей тогда было пять с половиной лет (Жирнов [Электронный ресурс]).

Потеря жилья заставила семью Вадецких эвакуироваться вместе с другими семьями членов Союза писателей в Чистополь. Сам Борис Вадецкий с первых дней стал военным корреспондентом: выступал по радио из блокадного Ленинграда, писал статьи из Севастополя, с Кавказа, был в Югославии и Берлине. С 1943 г. он одновременно участвует в секретных работах по подъему грузов с затонувших кораблей¹⁹ и пишет книгу «В морях твоя дорога»²⁰.

В Чистополе Вадецкие жили на улице Володарского, поскольку свою комнату, выделенную Союзом писателей, Фаина Леонтьевна отдала родителям мужа, а сама с детьми снимала комнату у местной жительницы-татарки. Там же в сентябре 1941 г. родилась младшая дочь Вадецких, Татьяна²¹. Старшие дети: Анатолий, от первого брака Бориса Александровича, Эльга и Фаина бóльшую часть времени проводили в детском саду для детей писателей (там они получали нормальное питание по ведомственной линии); младшая, Татьяна, постоянно была с матерью.

По возвращении из эвакуации в Москву в 1944 г. семье Вадецких выделили комнату во флигеле по адресу: Тверской бульвар, д.  25²², кв.  24. Это была пятнадцатиметровая комната на первом этаже с окном во двор. Там они впятером прожили до 1957 г.

В восьмом классе²³ Эльга Борисовна впервые задумалась о выборе профессии²⁴. Ее привлекали литература и история XIX в. — несомненно из-за авторитета отца, с которым она была духовно близка. К тому моменту Борис Вадецкий был уже автором романов о таких выдающихся людях, как Ф. Ф. Матюшкин, М. И. Глинка, Алишер Навои и др.

В 1954 г. по окончании школы Эльга Борисовна всерьез задумала поступать на филологический факультет²⁵ МГУ, но под влиянием И. А. Ефремова²⁶ подала документы на исторический факультет. Однако поступить на дневное отделение, даже с одной лишь четверкой, оказалось невозможным из-за обилия медалистов²⁷, и ее зачислили на заочное. Только на третьем курсе Вадецкой удалось перевестись на вечернее отделение²⁸ университета.

Иван Антонович Ефремов был другом отца Эльги Вадецкой. Они дружили домами, ходили друг к другу в гости. Эта дружба была настолько сильна, что семьи подумывали породниться. В письмах к дочери Фаина Леонтьевна часто называет Ивана Антоновича «свекром». Но ни сын Ефремова, ровесник Эльги, ни сама Эльга не были влюблены друг в друга — это была очень тесная, близкая дружба, прошедшая через всю их жизнь. Иван Антонович относился к Эльге как к возможной невестке, как к дочери²⁹ и беспокоился о ее судьбе, настойчиво рекомендуя выбрать археологию.

К третьему курсу Эльга Борисовна определилась с кафедрой. В письме к отцу из Новгородской археологической экспедиции 1957 г. она пишет: «Когда выбрала кафедру, словно и дышать стало легче». Однако это решение далось нелегко. С одной стороны, влияние отца³⁰ и увлечение петрашевцами, тянувшее ее заниматься историей России XIX в., с другой стороны — влияние Ивана Антоновича Ефремова: «Его нравственные идеи, мысли и умение видеть перед глазами все фазы человечества меня буквально опьяняли, я выходила от него просветленной. Хотелось с ним общаться все чаще и больше. Что же касается Ивана Антоновича, то он имел потребность общения с молодежью, особенно с такой восторженной слушательницей, какой была я. Я слушала его с бóльшим интересом, чем Алан или его друг Валентин» (Еремина, Смирнов, 2013. С. 431).

Иван Антонович Ефремов разглядел в Эльге, тогда еще молодой и наивной девушке, будущего ученого-археолога. «Иван Антонович хотел создать живую Веду Конг, наделив меня, в свою очередь, ее качествами, какие были приписаны в романе. И этот процесс видел долгим. Так уже в 1967 г., получив от меня мою первую научнопопулярную книжку, он подарил мне очередное издание „Туманности Андромеды“ со следующей надписью: „Будущей Веде Конг для установления формы одежды на раскопках и открытия стальной двери“» (Там же. С. 433.)³¹. И так совпало, что роман был впервые напечатан в журнале «Техника — молодежи» в том же году, в котором выбрала кафедру Эльга Вадецкая.

С конца 1957 г. Эльга Борисовна стала заниматься археологией всерьез и увлеклась.

1958 г. ознаменовался в жизни Эльги Борисовны несколькими событиями. В самом начале года она приезжает в Ленинград. Ее тепло принимают Александр Антонович Морозов³² с супругой. Еще один друг семьи, в своем дневнике он так описывает девушку: «Эльга — бледная, утонченная, грациозна в каждом движении. У нее длинная красивая шея, золотисто-пепельные волосы, серые, близко поставленные глаза. Ее удивительный профиль нежен и напоминает антикизированные портретные профили раннего романтизма. Отчасти она мне напомнила и женские портреты Гейнсборо. А утром, когда она распустила волосы и они целой волной окружили ее лицо, сразу показавшееся маленьким, она напомнила мне картины английских прерафаэлитов. В ней много грации, живости, иронии, шутливого кокетства, чувствительности без сентиментальности. Она очень проста, легка в быту и тактична».

А. А. Морозов ведет Эльгу в библиотеку Академии наук, где ради нее распахиваются витрины и ей показывают редчайшие книги, позволяют листать Кенигсбергскую рукопись XIII в. и Ипатьевскую летопись. «Мы были два раза в Эрмитаже, один раз в Русском музее, в Музее антропологии и этнографии, где ее больше всего умилил какой-то Осел XI века, скелет; ей показывали — еще только-только привезенные экспонаты последней тувинской экспедиции».

По возвращении из Ленинграда в Москву Э. Вадецкая в письме к А. А. Морозову напишет: «Археологией приходится заниматься больше и больше, при этом все больше в ней запутываюсь, хотя прихожу на кафедру с неизменно важным, ученым видом. Профессора читают лекции с неизменной живостью и вдохновением, пересыпая речь названиями „баденская культура“, „джулешти“, „кукутени“, „Кереш“ и т. д., о которых Вы не имеете никакого понятия, а я — лишь смутное. Вдохновение профессоров заставляет видеть в данной науке нечто серьезное, что в наш технический век бывает трудно»³³.

Через полгода Эльга Вадецкая впервые отправляется на раскопки за несколько тысяч километров — в Забайкальскую археологическую экспедицию Сергея Владимировича Киселева³⁴. Ей еще не приходилось жить по-походному, в спальных мешках и палатках, носить на раскопе тяжеленные — по несколько сотен килограммов — плиты и работать по восемь часов киркой и лопатой. В Забайкальской экспедиции Э. Вадецкая участвовала в раскопках Кондуйского дворца XIV в.³⁵

По окончании раскопок С. В. Киселев настоятельно рекомендует Эльге Вадецкой воспользоваться моментом и посетить музеи Сибири: «…если представится возможность по дороге свернуть в древний студенческий город Томск, затем город Кемерово, проплыть 5 суток по Оби вниз на Алтай, посетить Барнаул, Бийск и Горноалтайск. По его мнению, тогда бы у меня оказался в руках весь материал по афанасьевцам, представленный в нашей стране в Сибири и Алтае. Кроме Эрмитажа я бы могла изучить все эти памятники. Он особенно советовал мне… заняться изучением сибирской археологии, самой Сибирью³⁶, ибо неизвестно, представится ли еще когда-нибудь такая возможность, ведь я, действительно, сейчас сравнительно близко нахожусь от всех указанных городов»³⁷.

Однако выполнить рекомендацию С. В. Киселева целиком в один год не удалось — не было денег. В том же письме к отцу Эльга Борисовна пишет: «…поскольку я всю жизнь нахожусь на птичьих правах, особенно в университете, меня никто кроме тебя финансировать не будет, а посему мое изучение археологического материала зависит от твоей на то возможности и желания. Самостоятельно я могу посетить Красноярск, Минусинск, Абакан и Томск. На возвращение же у меня уже не хватит денег. В зависимости от того, сколько вы сможете прислать мне денег, я и буду строить путешествие. Если на возвращение в Москву из Томска, то, наверное, 300–500 руб. Если пришлете 1000 руб., то поеду дальше, если 1500 — то буду останавливаться дольше, ехать немного лучше и приеду в конце сентября. Ты знаешь, что я не мотовка, еду (даже умышленно) в III разряде (там больше людей повидаю) и в рестораны не хожу, но все же гостиницы, кафе, пароходы я прошу тебя вместе с мамой обсудить эту возможность и прислать мне свое решение в письме на Красноярск, главпочтамт, до востребования. Пишу неразборчиво, потому что волнуюсь и, вообще, мне стыдно, что я такая большая и такая, такая зависимая, к тому же у вас может сейчас и не быть денег <…> Есть две причины, кроме вашего письма, которые могут мне помешать путешествовать: если работа будет неплодотворной — я тут же уеду, и холод. Мешок и сапоги я оставила С. В. Киселеву. Со мной дедушкина замечательная телогрейка и плащ другого дедушки. В таком виде иногда буду врываться в вагон ресторана. Думаю, что не замерзну, хотя и выгляжу удивительно неказисто, но меня это совсем-совсем уже не смущает»³⁸.

Несмотря на проблемы с деньгами, Эльга Борисовна совершает поездку по некоторым музеям. В письме к А. А. Морозову она пишет: «Я много путешествовала: жила в Чите, Красноярске, Абакане, Минусинске. Плавала по Енисею. Видела людей, лазила на Красноярские столбы, вызывала бурные возмущения своим „стиляжьим“ видом, ибо местные жители, не видевшие стиляг в глаза, но распропагандированные, с ними борются, видели „стиль“ во всем моем облике: мужской ковбойке, кедах, брюках, телогрейке и т. д.»³⁹.

К подготовке диплома Эльга Вадецкая подошла со всей серьезностью, «ибо надо же что-то изучать по-настоящему»⁴⁰, и в 1959 г. просится в археологическую экспедицию к Л. Р. Кызласову, участвует в его Хакасской и Тувинской экспедициях, чтобы потом, по их окончании, продолжить путешествие по сибирским музеям для сбора материала по афанасьевской культуре.

В экспедиции студентка Эльга ведет личный дневник и записывает впечатления. Через много лет эти наблюдения, встречи с местным населением и их истории найдут отражение в научно-популярных книгах уже археолога Э. Б. Вадецкой. В письмах к А. А. Морозову она продолжает делиться событиями: «Живу по-походному, каждый день на машине с утра и до ночи, каждый день на новом месте. Мелькают реки, озера, сопки, степи, поля, вновь степи. Сегодня выдался первый день свободный и рядом с почтой. Завтра вновь „угоняют“ в степь. Мой единственный адрес г. Абакан, либо Кызыл, куда отправлюсь числа 10-го. Почту получаю раз в месяц. Живу трудно, но очень насыщенно: с 7 утра до ночи в поле: ищу могильники, черчу планы, копаю городища, склепы, холмы. А когда раз в месяц вырываюсь в столицу типа Абакана либо Кызыла — кучу, как разгулявшийся, вернувшийся из тайги золотоискатель»⁴¹. Там же на просторах Хакасии Вадецкая встретила Беллу Ахмадулину: «Мельком друг друга много раз видели, слышали и здесь познакомились. Рослая, красивая, полная женщина. Чувствуется большая собственная уверенность (спокойная, как бы твердая поступь). Она младше меня, но вполне сформировавшийся зрелый человек в соку, в расцвете сил»⁴²,⁴³.

За прошедшие два года — с 1958-го по 1959-й — Э.  Вадецкая собрала по афанасьевской культуре Алтая и Минусинской котловины весь материал, доступный по музейным фондам, литературе и архивным данным. Она работала в Историческом музее, Эрмитаже и его архиве, Музее кафедры МГУ, Минусинском, Абаканском, Томском областном, Бийском, Горно-Алтайском музеях, в архиве ЛОИА и Института археологии АН СССР. Всего было проработано 24 обширные коллекции, 26 отчетов и других рукописных материалов и 83 печатные работы⁴⁴. В работе над дипломом «Периодизация памятников афанасьевской культуры и вопрос о ее происхождении (Алтай и Минусинская котловина)»⁴⁵, который был позже представлен в качестве реферата в аспирантуру⁴⁶, Вадецкая впервые показала себя как будущий ученый. Помимо максимально полного охвата источников она проанализировала и дала подробную характеристику всем собранным данным, причем в предельно сжатой форме⁴⁷.

«Вадецкая представила в качестве реферата, — пишет в своем отзыве Л.  Р.  Кызласов, — очень объемистую работу в двух частях на 146 машинописных страницах⁴⁸. Первая часть посвящена памятникам афанасьевской культуры в  Хакасско-Минусинской котловине, вторая  — памятникам этой же культуры в Горном Алтае. По-видимому, все, что касается афанасьевской культуры и предшествующих культур неолита этих районов, — впервые собрано автором воедино. Особенно важными для этой темы оказались материалы из раскопок последних лет в Хакасии (работы А. Н. Липского и В. Старущенко). Очень интересен и важен горно-алтайский раздел сочинения. Здесь Вадецкой собраны буквально по крупицам все известные материалы, в том числе отдельные забытые раскопки старых исследователей и случайные находки. Очень способствовали работе привлечение дневников и чертежей Сергеева и Г. П. Сосновского по раскопкам стоянки и могильника в Кукме. В результате и здесь выявились три этапа развития изучаемой культуры, причем важно, что первый этап на Алтае оказался более ранним, не представленным в Хакасско-Минусинской котловине»⁴⁹.

Уже в дипломе видны те черты, что будут развиты позже Вадецкой: всеохватность, скрупулезность в деталях. Однако она еще не решается высказывать свое мнение о датировках памятников: «Удивляет, что автор нигде не пытался рассмотреть вопрос о датировке всей культуры, хотя ею выявлены неизвестные прежде наиболее ранний и наиболее поздний этапы»⁵⁰.

В целом и С. В. Киселев, и Л. Р. Кызласов положительно оценили работу Э.  Вадецкой как важную, ценную и плодотворную⁵¹. Сергей Владимирович Киселев, рекомендуя Э.  Б.  Вадецкую в аспирантуру, охарактеризовал ее так: «За время Университета Э. Б. Вадецкая много работала над памятниками афанасьевской культуры В результате она написала очень солидную работу. Работа эта вполне может быть положена в основу печатной монографии. Рекомендую Э.  Б.  Вадецкую, как археолога, с самой положительной стороны и уверен, что в аспирантуре она проявит себя, как способный исследователь с самостоятельным мышлением и способностями к анализу и обобщениям»⁵².

Так в процессе работы над дипломом родился ученый. Он еще только делал первые шаги, еще был доверчив, смотрел на мир любознательными глазами и искренне радовался жизни.

1 2 3

---

¹Чайкой называл Эльгу Вадецкую писатель Иван Антонович Ефремов.
²Красниенко С. В. и Субботиным А. В. статья подготовлена в рамках выполнения программы ФНИ ГАН
по теме государственного задания «Степные скотоводческие культуры, оседлые земледельцы и городские
цивилизации Северной Евразии в энеолите — позднем железном веке (источники, взаимодействия, хронология)» (FMZF-2022–0014).
³Красниенко С. В., Субботин А. В. — ИИМК РАН; Дворцовая наб., д. 18, Санкт-Петербург, 191186, Россия;
e-mail: krasnienkos@mail.ru; asubbotin@mail.ru. Максименков А. Г. — независимый исследователь; Санкт-Петербург, Россия; e-mail: imerod1973@mail.ru.
⁴Неточная цитата афоризма Льва Арцимовича: «Наука — лучший способ удовлетворения личного любопытства за государственный счет», который очень полюбился Э. Вадецкой и стал частью ее философии.
⁵ Носов Е. Н. Характеристика ст. науч. сотрудника ИИМК РАН Вадецкой Э. Б. (Личный архив Э. Б. Вадецкой).
⁶Личный архив Э. Б. Вадецкой.
⁷Воспоминания Э. Б. Вадецкой. Из письма к О. Ереминой, 2012 г. (Личный архив Э. Б. Вадецкой).
⁸Я еще раз (в скольких) ставлю себе в заслугу Ваше совращение в археологию» (из письма И. А. Ефремова к Э. Б. Вадецкой) (Личный архив Э. Б. Вадецкой).
⁹Защита докторской диссертации Г. А. Максименкова состоялась в 1975 г. Утверждена ВАК в 1977 г.
¹⁰Свидетельство о рождении Каракольского городского бюро ЗАГС № 4543 от 3 апреля 1936 г.
¹¹Адрес указан на конверте от 10 июля 1936 г. (Архив Б. А. Вадецкого).
¹²Б.  А.  Вадецкий, с 1925 г. участник группы «Резец», в последующем возглавил ее и перешел с частью группы в «Кузницу», автор поэмы «Гавань» (1928) и повести «Клуб трех поколений» (1931); редактор разных литературных журналов, заведовал отделами издательств, служил в Главлите, был старшим редактором общественных наук в Издательстве Академии наук. В послевоенный период преподавал в Литературном институте им.  Горького; секретарь секции прозы в Союзе писателей СССР в послевоенный период.
¹³Из автобиографии Б. Вадецкого (Архив Б. А. Вадецкого).
¹⁴Из письма Арташеса Никитича Мартиросова к Б. А. Вадецкому от 10 июля 1936 г. (Архив Б. А. Вадецкого).
¹⁵Жарковы владели на Зоологической улице тремя двухэтажными деревянными домами, которые приобрели на приданое. После революции семья была уплотнена. В местной топонимике эти дома так и назывались Жарковскими. Они были снесены в начале 1970-х гг.
¹⁶Фаина Борисовна Карпеко, геолог. Была замужем за поэтом Владимиром Кирилловичем Карпеко.
¹⁷Прабабушка Дарья — мать Леонтия Кузьмича, отца Фаины Леонтьевны.
¹⁸Прабабушка Дарья умерла в деревне Золотьково во время короткой фашистской оккупации. В доме Вадецких (единственный каменный дом в деревне, не считая колхозных конюшен) фашисты снесли крышу и
соорудили накат, на который установили пулемет. Дом выходил окнами на берег реки Протва. Когда бабушку Дарью «хватил удар», ее вынесли в сени, где она под Рождество 1942 г. и умерла — за несколько дней до освобождения от фашистов. Саму деревню фашисты сожгли (Архив семьи Вадецких).
¹⁹Архив Б. А. Вадецкого.
²⁰Книга издана в Военмориздате в 1944 г. для «закрытого распространения на флоте», вследствие чего
издательство «Советский писатель» отказалось от своих планов издавать книгу в 1945 г., и авторский гонорар писателю не был выплачен. Нечто подобное повторится и с книгой Э. Вадецкой «Древние маски Енисея», когда книга стала доступна в интернете и тираж не был распродан.
²¹Татьяна Борисовна Вадецкая, художник по костюмам на «Мосфильме», член Союза кинематографистов.
²²Тверской бульвар, д. 25 — это территория Литературного института им. М. Горького. До конца 1950-х гг. вофлигеле и других постройках жили писатели. В разные годы — Андрей Платонов, Арсений Тарковский и др.
²³Женская средняя школа № 124 располагалась на Большой Бронной, д. 6а.
²⁴Письмо к отцу, июль 1957 г. (Личный архив Э. Б. Вадецкой).
²⁵Дневник Э. Б. Вадецкой за 1954 г. (Личный архив Э. Б. Вадецкой).
²⁶Роль И.  А.  Ефремова в жизни Вадецкой более подробно освещена в книге: Еремина, Смирнов, 2013. С. 431–433, где приведены почти дословно воспоминания Вадецкой из письма к О. Ереминой от 2012 г.
²⁷В 1954 г. МГУ принял на первый курс 3300 студентов, из них 1750 — медалисты, 1550 — заочники (см. Летопись Московского университета за 1954 г. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://letopis. msu.ru. Дата обращения 21.01.2021).
²⁸Из личного дела Э. Б. Вадецкой (Архив МГУ).
²⁹Воспоминания Э.  Б.  Вадецкой. Из письма к О. Ереминой, 2012 г. (Личный архив Э. Б. Вадецкой).
³⁰Сильное влияние отца Э. Б. Вадецкой отражено в письмах.
³¹Воспоминания Э.  Б.  Вадецкой. Из письма к О. Ереминой, 2012 г. (Личный архив Э. Б. Вадецкой).
³²Александр Антонович Морозов (1906–1992) — советский литературовед, фольклорист, переводчик. Хорошо знал семью Вадецких. С Эльгой Борисовной подружился во время ее приезда в Ленинград в 1958 г. и оказывал ей всяческую помощь. Позже Эльга Борисовна взяла шефство над Морозовым и опекала его до конца жизни. Надгробный камень на могиле А. А. Морозова и его жены в Комарово привезен Вадецкой из Сибири и первоначально предназначался для могилы Г. А. Максименкова.
³³Из письма к А. А. Морозову от 27 февраля 1958 г. (Личный архив Э. Б. Вадецкой).
³⁴И. А. Ефремов «решил, что я должна заниматься непосредственно археологией Средней Азии, а поскольку туда девочек не брали, выбрал для меня в качестве учителя крупнейшего специалиста по Сибири С. В. Киселева, который тогда копал в Забайкалье. Меня взяли туда в экспедицию по его личной просьбе, причем сам Иван Антонович не только оплачивал дорогу, но даже покупал спальный мешок, необходимый для поездки» (Еремина, Смирнов, 2013. С. 432).
³⁵Киселев С. В. Характеристика Э. Б. Вадецкой как археолога (Личный архив Э. Б. Вадецкой).
³⁶Здесь и далее подчеркнуто. — А. М.
³⁷Из письма к отцу, 1958 г. (Личный архив Э. Б. Вадецкой).
³⁸Там же.
³⁹Из письма к А. А. Морозову от 7 октября 1958 г. (Личный архив Э. Б. Вадецкой).
⁴⁰Письмо к отцу из Читы за 1958 г. (Личный архив Э. Б. Вадецкой).
⁴¹Письмо к А. А. Морозову от 26 июля 1959 г. (Личный архив Э. Б. Вадецкой).
⁴²Б.  Ахмадулина приехала к археологам с бригадой журналистов. Там, разглядывая могильные плиты, поэтесса сочинила стихотворение «Неведомый и древний лучник…», а несколько позже написала рассказ «На сибирских дорогах» (1963 г.) про Эльгу, Кызласова, археологов и местных жителей (Ахмадулина, 1959. С. 4; Шаров, 1959. С. 4).
⁴³Дневник за 1959 г. (Личный архив Э. Б. Вадецкой).
⁴⁴Киселев С.  В. «Отзыв на работу Э.  Б.  Вадецкой „Периодизация памятников афанасьевской культуры и вопрос о ее происхождении (Алтай и Минусинская котловина)“, предоставленную при поступлении в аспирантуру» (Личный архив Э. Б. Вадецкой).
⁴⁵В дипломе об окончании МГУ тема сформулирована несколько иначе: «Памятники афанасьевской культуры Саяно-Алтайского нагорья и Минусинской котловины».
⁴⁶Анализ исправлений в отзыве Л.  Р.  Кызласова показывает, что первоначально отзыв был написан для дипломной работы Вадецкой, а позже использован для отзыва в аспирантуру, что дает право, рассказывая о дипломе, использовать цитаты из отзывов.
⁴⁷Киселев С. В. «Отзыв на работу Э. Б. Вадецкой…»
⁴⁸Не считая списка музейных коллекций и использованной литературы. Общий объем работы — 160 л.
⁴⁹Кызласов  Л.  Р. «Отзыв о работе Э.  Б.  Вадецкой „Периодизация памятников афанасьевской культуры и вопрос о ее происхождении“» (Личный архив Э. Б. Вадецкой).
⁵⁰Личный архив Э. Б. Вадецкой.
⁵¹Там же.
⁵²Киселев С. В. Характеристика Э. Б. Вадецкой как археолога (Личный архив Э. Б. Вадецкой).

1 2 3