«Великая Дуга»
Послесловие1
Ольга Ерёмина, Николай Смирнов
После успеха рассказов Ефремов уже не сомневался, что отныне ему придётся служить двум музам: науке и литературе. Отныне самым ценным в жизни учёного и писателя становится время: он дорожит каждой минутой, мгновенно выделяя в потоке событий всё существенное, по мере возможности оставляя в стороне мелкое, мимоходное.
Ефремов переживал могучий творческий подъём. Долгожданная победа и флаг над рейхстагом не расслабляли, но устремляли мысль в новое русло.
Отслеживая огромный интерес читателей к географии, Ефремов задумался о необходимости в СССР журнала, подобного «National Geographic». Это издание было органом Американского географического общества, Иван Антонович был членом общества и неизменным подписчиком журнала.
Он обратился за поддержкой к патриарху российской науки академику Владимиру Афанасьевичу Обручеву, автору научно-фантастических романов «Плутония» и «Земля Санникова». Инициатива Ефремова и Обручева была поддержана в верхах, и в конце 1945 года в издательстве «Молодая гвардия» был воссоздан журнал «Вокруг света», закрытый в начале войны.
Но что можно противопоставить массовому уничтожению людей? Надо проращивать в сознании представление о поисках красоты, доблести и товариществе во все времена. Ефремов мысленно обратился к Древней Греции.
Рабочий день проводился в ПИНе. Постоянно возникала различная срочная работа, «которая облепляет каждого учёного и не имеет прямого отношения к его исследованиям»: чтение и подготовка отзывов на диссертации, корректура собственных статей и написание рецензий на чужие, участие в различных заседаниях, совещаниях и прочее.
Но… вдохновляло радостное внимание со стороны институтской молодёжи, аспирантов, которых он так любовно опишет в «Звёздных кораблях». С 1946 года аспирантом стала Вера Васильевна Щеглова, открытая, светлая девушка двадцати четырёх лет. В 1944 году, в эвакуации, она окончила геолого-почвенно-географический факультет Среднеазиатского университета, в ПИНе ей предложили изучать большерогого оленя.
...Солнечное весеннее утро. Молоденькая аспирантка Верочка в белой шляпке и пальто стоит у стола директора института. Вдруг позади раздается рокочущий голос. У дверного косяка – здоровенный мужчина в клетчатой рубашке и поношенных старых брюках. Дядька отпустил какую-то шутку в адрес молоденькой аспирантки и, смачно рогоча, удалился. Позже Вера Васильевна узнала, что этот мужчина в грязных сапожищах – знаменитый профессор Ефремов, о котором в ту пору уже ходили легенды.
Потом не раз в тех же институтских коридорах она встречала Ефремова в совсем другом виде – в дорогущем белом чесучовом костюме. А он, словно решив до смерти засмущать пугливую аспирантку, театрально кланялся ей в пояс. Стоит ли говорить, что, когда она увидела Ефремова председательствующим в приёмной комиссии, все знания “залипли”, словно мухи в конфитюре…
– Время было послевоенное. Голодное, но весёлое. Мы были молодыми, неугомонными. Вспоминается вечер в ноябре. В просторном кабинете директора нас много. Все читают стихи. Я тоже осмелилась прочесть. А потом несколько часов подряд, словно зачарованные, слушаем отрывки из еще не опубликованной ефремовской повести “На краю Ойкумены”. Иван Антонович заикался, поэтому читал кто-то из аспирантов.
Так и тянулись привычные учебные дни. Вера училась сутками – ведь надо было выучить два иностранных языка, биологизироваться (по первому образованию она – геолог), а потом многие часы и дни изучала сохранившиеся останки вымершего большерогого оленя. После блестящей защиты диссертации по этому зверю её на долгие годы прозвали “оленьей госпожой”. По институту ходили слухи о том, что Ефремов собирает новую экспедицию – в пустыню Гоби. Потом она станет самой знаменитой его экспедицией. Совершенно неожиданно он предлагает Щегловой принять в ней участие:
– Хотите поехать в Монголию? – спрашивает у робеющей аспирантки. – Я возьму вас из аспирантуры, переведу в научные сотрудники. Будет другая тема диссертации…
Обалдевшая от напора и неожиданности Вера робко кивает. Ефремов зычно смеётся и уходит. На следующий день Вера наводит справки – неужели Ефремову взять в экспедицию некого? Коллега-аспирантка раздражённо бросает:
– С ним пол-института просится. А он отказывает – единиц нет...2
Потом не раз в тех же институтских коридорах она встречала Ефремова в совсем другом виде – в дорогущем белом чесучовом костюме. А он, словно решив до смерти засмущать пугливую аспирантку, театрально кланялся ей в пояс. Стоит ли говорить, что, когда она увидела Ефремова председательствующим в приёмной комиссии, все знания “залипли”, словно мухи в конфитюре…
– Время было послевоенное. Голодное, но весёлое. Мы были молодыми, неугомонными. Вспоминается вечер в ноябре. В просторном кабинете директора нас много. Все читают стихи. Я тоже осмелилась прочесть. А потом несколько часов подряд, словно зачарованные, слушаем отрывки из еще не опубликованной ефремовской повести “На краю Ойкумены”. Иван Антонович заикался, поэтому читал кто-то из аспирантов.
Так и тянулись привычные учебные дни. Вера училась сутками – ведь надо было выучить два иностранных языка, биологизироваться (по первому образованию она – геолог), а потом многие часы и дни изучала сохранившиеся останки вымершего большерогого оленя. После блестящей защиты диссертации по этому зверю её на долгие годы прозвали “оленьей госпожой”. По институту ходили слухи о том, что Ефремов собирает новую экспедицию – в пустыню Гоби. Потом она станет самой знаменитой его экспедицией. Совершенно неожиданно он предлагает Щегловой принять в ней участие:
– Хотите поехать в Монголию? – спрашивает у робеющей аспирантки. – Я возьму вас из аспирантуры, переведу в научные сотрудники. Будет другая тема диссертации…
Обалдевшая от напора и неожиданности Вера робко кивает. Ефремов зычно смеётся и уходит. На следующий день Вера наводит справки – неужели Ефремову взять в экспедицию некого? Коллега-аспирантка раздражённо бросает:
– С ним пол-института просится. А он отказывает – единиц нет...2
Иван Антонович яростно боролся за финансирование экспедиции и за каждую штатную единицу. Однако взять Веру в Монголию он не смог: ожидаемые «единицы» всё же урезали. Влюблённая девушка ужасно переживала: она считала, что причиной отказа стал тот факт, что её отец был сельским священником.
Вера должна была остаться в Москве. Как Тесса оставалась на острове в ожидании своего Пандиона.
Когда повесть «На краю Ойкумены» вышла отдельной книгой, Верочку остановила в коридоре Ольга Михайловна Мартынова, коллега и соседка Ефремова. Она повернула её лицо к свету и долго рассматривала, тихо, словно бы про себя, сказала:
– Да-да! Синие. И волосы – чёрные! А брови к вискам переламываются…
Завитки её блестящих чёрных волос трепетали вокруг гладкого лба, узкие брови приподнимались к вискам, переламываясь чуть заметно, и это придавало большим синим глазам едва уловимое выражение насмешливой гордости.
Это портрет Тессы – такой, каким её увидел Пандион ранним утром в сосновой роще. Портрет Веры Щегловой.
В 1945 году Ефремов обдумывает и пишет историческую дилогию «Великая дуга», состоящую из двух повестей: «Путешествие Баурджеда» и «На краю Ойкумены».
Повести «Великой дуги» объединены общим местом действия (Египет), некоторыми историческими событиями и артефактом – драгоценным голубым камнем. Но увидели свет повести порознь: сначала, в 1949 году, в «Детгизе» была опубликована вторая, более поздняя по времени, часть – «На краю Ойкумены». В те годы историческая повесть только начинала развиваться в нашей стране, и повесть стала ярком образцом этого жанра.
Только в 1953 году, в год смерти Сталина, повести вышли под одной обложкой.
В 1956 году в книгу «Великая дуга» вновь вошли обе повести и несколько рассказов. Предисловие написал Валентин Дмитриевич Иванов, научно-фантастический роман которого «Энергия подвластна нам» был издан за пять лет до этого, а повесть «В карстовых пещерах» перекликалась с сюжетом ефремовского рассказа «Следами старых горняков». Предисловие положило начало дружбе писателей, продлившейся до конца жизни (Иванов пережил Ефремова всего на три года).
В предисловии отражено нечто весьма существенное для понимания творчества Ефремова:
Наука – талант рисунка точных линий. Они, точно намечая известное, доказанное бесспорно, должны оборваться там, где вступают в ещё неизвестное.
Искусство – талант красок. С их помощью осуществляется вторжение в неизвестное, так как это неизвестное уже ощущается, уже воплощается в образах, живёт в самом художнике, который смеет вместе с Баурджедом уйти на край света, понять социальный террор пирамид и сразу встать рядом с живым ископаемым ящером, чтобы, вернувшись назад на семьдесят миллионов лет, затем заглянуть в далёкое будущее человечества.
С одной стороны – известное, с другой – возможное.
Не будь учёного, не было бы, вероятно, такого писателя. Не будь в учёном художника, возможно, не было бы и учёного. Делать обеими руками сразу одно, с сущности, дело. Или два дела, слитых в одно, – сила таланта.3
Искусство – талант красок. С их помощью осуществляется вторжение в неизвестное, так как это неизвестное уже ощущается, уже воплощается в образах, живёт в самом художнике, который смеет вместе с Баурджедом уйти на край света, понять социальный террор пирамид и сразу встать рядом с живым ископаемым ящером, чтобы, вернувшись назад на семьдесят миллионов лет, затем заглянуть в далёкое будущее человечества.
С одной стороны – известное, с другой – возможное.
Не будь учёного, не было бы, вероятно, такого писателя. Не будь в учёном художника, возможно, не было бы и учёного. Делать обеими руками сразу одно, с сущности, дело. Или два дела, слитых в одно, – сила таланта.3
Что же стало препятствием для быстрой публикации «Путешествия Баурджеда»?
Антитоталитарная направленность была столь явственна, а отсылки к советской действительности так очевидны, что повесть тогда не могли опубликовать. Жестокий Хафра, обеспокоенный только собственным величием и напрягающий изнемогающие силы страны ради постройки чудовищной пирамиды, не мог не вызвать прямых ассоциаций у цензоров даже несмотря на антураж Древнего Египта. Потребовалось восемь лет, прежде чем повесть увидела свет – сразу после смерти Сталина.
…За две с половиной тысячи лет до новой эры, во времена четвёртой династии Древнего царства, фараон Джедефра по совету жреца Мен-Кау-Тота посылает морскую экспедицию. Задача её начальника, казначея Баурджеда – найти загадочную страну Пунт, проплыв по Великой Дуге – океану, окружающему Ойкумену. Кормчий Уахенеб и корабельный плотник Антеф становится участниками экспедиции.
Семь лет длилось путешествие, многие погибли в тяжёлом плавании. Смельчаки достигли страны Пунт (территория Сомали), пешие отряды дошли до реки Замбези и озера Виктория.
Мир представлялся египтянам узкой долиной Нила. Оказалось, что пределы его невозможно познать, и страна Та-Кем является лишь малой его частью. Изменяется представление о границах обитаемой земли – изменяется представление людей о самих себе, о своих возможностях, о подлинном месте фараона в мире. Сознание казначея Баурджеда медленно раскрывается, впуская в себя новые знания и чувства. Он открывает огромный мир за пределами сжатой пустынями Та-Кем. Приходит к пониманию незначительности своей земли в огромном разнообразном мире.
Пока длилось плавание, коварный Хафра, брат Джедефры, убил брата и стал фараоном. Силы страны были направлены на постройку новой великой пирамиды – символа закрытости страны в себе, закапсулированности. Рассказ Баурджеда вызвал у нового фараона упрёк: казначей вернулся с малой добычей, потерял много рабов и умелых воинов и ничем не возвеличил имя царей Кемт в далёких странах. «Надменная самовлюблённость владыки» вызвала негодование у казначея, только что пережившего вновь всё величие широкого мира. Тоска по свободе и простору лет, проведённых в путешествии, уже не даст Баурджеду жить, как прежде.
Так же чувствовали себя в 1945 году солдаты, прошедшие с боями пол-Европы, в окопах, под вражеским огнём ощущавшие свободу и яростную радость жизни.
Баурджед любит родину, но страдает от бессмысленных претензий фараона на абсолютную власть. Тот, кто носит в сердце необъятность мира – автоматически становится опасен для всякого деспота. Позже эта тема будет развита в «Часе Быка». Как Хафра, сжав челюсти, решил, что никто не поведает народу о Великой Дуге, так Сталин вскоре после окончания войны усилил репрессии, чтобы люди, познавшие свободу, не смогли передать её ощущение остальным. Множество вернувшихся с войны и из плена тут же оказались в лагерях…
Баурджед становится по возвращении изгоем на своей родине, и единственное, где он может найти отдушину – в общении со жрецом Тота. Сведения о дальних странах, добытые казначеем, были запечатлены на каменных плитах тайного храма. Там его воспоминания по крайней мере будут сохранены – для неведомых будущих поколений.
Отважные путешественники, преодолевшие невиданные препятствия, были посланы в цепях на строительство пирамиды. Уахенеб сделал попытку освободить друзей, которая вылилась в восстание рабов. Судьба бунтовщиков была предрешена.
Целостный смысл жизни Баурджеда исчерпывается после того, как он отказался возглавить восстание против ненавистной диктатуры Хафры. Он сам вышел на обочину дороги смыслов, не сделал, может быть, главного выбора своей жизни. Не будучи сам до конца внутренне освободившимся от мертвящих фараонов собственной души. Но его заслуги велики, и путь он прошёл немалый. Будем благодарны ему за это!
«Ойкумена…» – второе обращение Ефремова к Древней Греции, первым был рассказ «Эллинский секрет», написанный в годы войны, но сразу не опубликованный из-за якобы «мистической» идеи памяти поколений. Он был напечатан лишь в 1966 году, после развития идеи памяти поколений, в «Лезвии бритвы».
Действие «На краю Ойкумены» переносит читателей на полторы с лишним тысячи лет вперёд, в эпоху ранней Эллады, предшествующую её расцвету.
Пандион, молодой художник с берегов Коринфского залива, отправляется на Крит – понять красоту через мастерство древних. В итоге же попал в рабство в Египет. После долгой борьбы несколько пленников смогли стать свободными, но вынуждены были добираться на родину через дебри Центральной Африки.
Новизна идеи туго разводила пространство воображения, закручивая густые разноцветные сюжеты, полные напряжения и надежды. Глубокая древность бесконечно далека от нас – это понимал писатель, выводя своих героев. Но едины радость открытия, восхищение творца, восторг победы. Едины узы товарищества. С первобытных времён, бесконечно отстоящих от нас, только в единстве человек познавал свою силу и доблесть. Из череды поколений выкристаллизовались идеалы дружбы и альтруизма. Иначе человек был обречён – и неизбежно погибал. Природа не знает черновиков.
Две повести, объединённые сюжетной искоркой. Древние египтяне третьего тысячелетия до нашей эры и люди спустя более полутора тысяч лет. Полсотни поколений отделяют их друг от друга, но Великая Дуга – Африка – остаётся непознанной и неразгаданной. Ни мыслью, ни путешествием охватить её полностью ещё невозможно. Ефремов понимал, что в этой принципиальной разомкнутости рождаются характеры тех героев будущего, что через тысячелетия двинутся осваивать безграничный космос. И тогда эволюция разума сведёт воедино упорство творящей мысли и огонь устремлённого чувства будто пальцы индийского или русского подвижника, и Великая Дуга преобразится в Великое Кольцо. Образы Ефремова многозначны. Будет получен сущностный ответ на извечный запрос к миру: где я в мире, где моё зеркало, через что мне познать самого себя? Зеркалом для человека являются верные товарищи, произведение искусства как воплощение животворящего образа. Только в другом человек может подлинно увидеть и понять себя. Человек как представитель народа осознает себя глубже только при соприкосновении с людьми иных этносов. В будущем станет возможна рефлексия всего человечества, отражённая от инопланетных сообществ. Последовательно, неуклонно и многообразно разрушение матрицы Я-центризма, способности вобрать в себя, эмпатически пережить чувство дружбы, послание, закодированное в произведении искусства, взгляд иного разума, поднявшегося над волнами косной материи в безмерно далёкой части вселенной…
Египет времён Хуфу и Хафры немногим отличается от Позднего царства в «Ойкумене». Но уже накоплена гигантская история, отяжеляющая разум и чувства статичная культура. Жестокая сакральность уступила место не менее жестокой жажде обогащения. Положение угнетённых фактически не изменилось. Замкнутая система вырождается, но аппарат насилия работает все так же изощрённо.
Позже, в романе «Таис Афинская» возвращаясь к теме Египта, Ефремов говорит о том, что изначально Та-Кем – страна открытая, и это противоречие, если отбросить историческую перспективу. Однако Египет, стиснутый убийственными пустынями, был не всегда таков. Долгие тысячелетия жители долины Нила существовали в окружении полных жизни саванн тогда ещё не высохшей Сахары, выстраивали свою судьбу по иным меркам. Об этих отголосках и будет упоминать автор.
Ефремов был убеждён, что при Сталине в стране произошла контрреволюция, и относился к его режиму соответственно. Он показывал муравьиный коллективизм в древности, противопоставляя ему коллективизм подлинно человеческий, полный внутреннего многообразия. Что может быть невероятнее для разобщённого древнего мира, нежели объединение эллина, негра и этруска или союз египетского сановника с рабами и бедняками? Тем не менее, их единство выдержало испытание не просто временем, но и суровой судьбой, не раз ставившей их на грань жизни и смерти. Ефремов неуклонно подчёркивал: только в ситуациях предельно обострённых, связанных с риском и мобилизацией всех сил, возможно ясно увидеть себя и другого, познать настоящую цену отношениям.
Объединённые товариществом, главные герои обеих повестей собирают вокруг себя других людей и проходят путь, который невозможно было бы совершить в одиночку. Судьба улыбается им за верность себе и друг другу, за устремлённость к поставленной цели.
Подвиги не всегда будут безвестны. Связь времён замкнётся в кольце. Но пока это только Великая Дуга времени. Молодые люди в современном музее, остановившиеся перед поразившей их геммой, ничего не узнали о её происхождении, но впереди океан будущего, и надежда остаётся. То, что гемму нашли на территории Украины, на реке Рось, в антском погребении VII века, говорит о её приключениях после того, как Пандион подарил берилл Баурджеда другу-этруску. От Энниады Пандиона до реки Рось – ещё полторы тысячи лет, и сопоставимый период отделяет двадцатый век от седьмого.
Можно парадоксально заметить, что вся дилогия «Великая дуга» – лишь первые две главы из повести о судьбе минерала. В конце концов, сам Ферсман полагал: возможно, минералы живые существа, только живущие много медленнее человека.
Пандион изучает искусство Крита, Египта, работает в храмах и развалинах древних городов, становится мастером, которого признаёт главный скульптор фараона. Ефремов исследует пути развития различных культур, осознавая культуру как зеркало этноса.
Искусство – вторая реальность, она вырастает из судьбы всего этноса, его исторических путей. Статичное, надменное искусство Египта, самоскрытое за железным занавесом, противостоит открытой всем ветрам раскованной безмятежности Крита. Погружённость в мир естества рождает чувство формы и инстинктивную мудрость гармонии, явленную в сосуществовании природы и человека, выявляет живописную подвижность искусства африканских племён. Кидого увлечённо и сметливо творил образы животных, но недаром в нём не рождалось стремления запечатлеть человека. Особенно – конкретного человека.
Пандион смог создать скульптурный портрет вождя повелителей слонов. И доходчиво объяснил, почему это непросто. Интересно, что вождь пожелал особо выделить глаза – средоточие личности.
Проникновение в мир индивидуальной психологии – удел куда более позднего времени. Ефремов сам признавал, что осовременил характеры героев, превратил конкретное время действия повестей в художественную условность. Пандион является у него выразителем духа эллинства, впервые в истории поставившего вопрос индивидуальности и превратившего архаических звериных богов в образы прекрасных людей.
Тема полноты жизни и доблести кратко резюмируется после охоты на слонов: Пандион задаётся вопросом о цене, которую повелители умных животных платят за своё могущество. Стоит ли это человеческих жизней? Ответ очевиден для Ефремова, понимающего диалектику развития. Без испытаний не вырастут ни человек, ни общество. Умение проходить через жестокие потрясения и извлекать из них бесценный опыт, переводить его в копилку мудрости – в этом достоинство и одновременно условие могущества человеческого рода.
Лучезарный юноша становится зрелым мужем, исполненным самообладания, точности и внутренней насыщенности каждого жеста. Он проходит через испытания, в числе которых – тяжелейшая контузия после удара носорога. Здесь Ефремов автобиографичен. Его самого после злоключений в Приамурской тайге лечили нанайские женщины, возвращая древними ритуалами необходимую для физического выздоровления жажду жить. Красавица Ирума невольно начинает олицетворять для Пандиона радость и обновление. Внутренний конфликт едва не завершился трагически. Личное счастье здесь и сейчас вступило в резкую конфронтацию с интересами всех его товарищей. И с подлинными интересами самого Пандиона, который никогда бы не смог всю жизнь провести на чужой земле. Сумел бы молодой эллин сам по себе разрешить ситуацию? Мы видим, что даже непреклонная воля Кави едва смогла помешать непоправимому. Поучительная история для современности, целиком и полностью построенной по законам индивидуализма и мимолётного «хочу».
Героям удаётся вернуться на родину благодаря стечению ряда обстоятельств. Позже Ефремов напишет о законе предварительного преодоления препятствий – простройки модели устремления, столь схожей по красочности с реальностью, что она ведёт человека к победе в совершенно невероятных условиях.
«Люди моря», вернувшие Пандиона и Кави на родину, – жители славного Тартесса из Южной Испании, много позже погубленного финикийцами. Рядом с Тартессом был основан финикийский Кадис, и среди греков и самих финикийцев бытовала поговорка «Дальше Кадиса пути нет», эти места воистину считали находящимися на краю света. Тем не менее, мореплаватели из Тартесса, живущие на берегу не внутреннего моря, а океана, вполне могли оказаться в какие-то периоды своего развития в Гвинейском заливе, на землях племени Кидого. Особое мировосприятие должно было сформироваться у этого небольшого народа, находящегося на самом кончике цивилизованного мира и вообще – твёрдой земли.
Ситуация «никогда» – главная проблема, стоящая перед человеком. Ефремов прослеживает способы её решения на протяжении почти семи тысячелетий. Оковы мира падают одни за другими, но лишь полная победа над пространством, временем и смертью окончательно выведет людей за пределы инферно. Пока же хочется верить, что двадцать лет спустя Пандион и Тесса с выросшими детьми отправятся в невероятное путешествие за край света к мудрому вождю приморского племени Кидого, дабы презреть человеческой волей и не остывающей энергией братского единения холодный океан времени и пространства.
1 И. А. Ефремов. На краю Ойкумены. – М.: Престиж Бук, 2020. – С. 598–607.
2 Лицкевич С. Роман на пожелтевших страницах. 15.03.2002.
https://www.sb.by/articles/roman-na-pozheltevshikh-stranitsakh.html3 Иванов В.Д. Об Иване Антоновиче Ефремове. В кн.: Иванов В.Д. Златая цепь времён. Статьи, этюды, письма. М., 1987. С. 46–50.