Книга Риан Айслер «Чаша и клинок» и мир Ивана Ефремова
Доклад на XII Ефремовских чтениях в Вырице 25 апреля 2009 года
Андрей Константинов
Однажды автор этих строк попробовал сформулировать три главных отличия мира Ивана Ефремова от мира братьев Стругацких, и вот что у него получилось. Первое отличие общеизвестно – Стругацкие описывали лучших из своих современников, искусственно перенесённых в будущее; Ефремов описывал людей будущего. Второе, хотя и лежит на поверхности, замечается гораздо реже, и в этом особенность нашей современной культуры. У Стругацких женщина – «друг человека»; у Ефремова женщина – человек, и, может быть даже, именно она в первую очередь – человек. Это отличие непосредственно относится к теме предлагаемой статьи, и из него следует третье отличие: цивилизация мира Ефремова (в терминах Сергея Переслегина [5]) «дао-ориентированная»; мир Стругацких продолжает современную европоцентристскую (по Переслегину – «время-ориентированную») цивилизацию.
В истории человечества существовал длительный период, когда женщина занимала центральное место и в социальной жизни, и в культуре, и в религии. Этому периоду, составляющему бόльшую часть истории человечества, посвящена книга австро-американской исследовательницы Риан Айслер «Чаша и клинок» (первое английское издание – 1987 г., русское издание – 1993 г.).
Первым «матриархат» (точнее было бы сказать – «матрицентризм», поскольку термин «архе», означающий власть, уже является патриархальным) открыл в 19-м веке Иоганн Якоб Бахофен на основе анализа мифов. Его прозрение было гениальным, поскольку в то время не существовало практически никаких археологических подтверждений его открытия. Риан Айслер уже опиралась на богатый археологический материал.
Основная идея Риан Айслер – о существовании двух базовых моделей, которые могут лежать в основе общества. Либо между отдельными людьми и социальными группами преобладают отношения партнёрства, и тогда мы получаем модель партнёрства; либо – отношения господства, и мы получаем, соответственно, модель господства. Указанные модели естественно распространяются и на отношения между полами, причём в случае модели господства подавляемым оказывается более слабый физически, т.е. женский, пол. Таким образом, положение женщины в обществе является маркером степени соответствия этого общества либо одной, либо другой модели.
Безусловно, – пишет Риан Айслер, – глубоко значим тот факт, что самые ранние представления о божественной силе в образе человека рисовали её женщиной, а не мужчиной. Когда наши предки начали задавать извечные вопросы (где мы пребывали, прежде чем родиться? куда мы уходим, когда умираем?), они должны были заметить, что жизнь рождается из женщины (роль в этом мужчины для древних людей была не столь очевидна. – А.К.). И для них естественным было представить вселенную в виде Матери, из чьего лона является любая жизнь и куда, наподобие растительных циклов, всё возвращается после смерти, чтобы снова родиться. Вполне естественно также, что общества, где имелось такое представление о силе, что царит во вселенной, должны были иметь социальную структуру, совершенно не похожую на структуру тех обществ, которые поклоняются божественному Отцу, держащему в руках молнию и/или меч.
В духовном мире людей древнего каменного века – палеолита – женский образ был тесно связан с образом жизни, а также с образом смерти, за которой должно последовать новое рождение. Об этом свидетельствуют как многочисленные женские статуэтки – грубо сделанные, часто без лиц, со схематически обозначенными руками и с гипертрофированными женскими формами, беременные «палеолитические венеры», – так и погребальные обряды. Всё живое рождалось, проходило свой жизненный путь и возвращалось в лоно Матери-Природы с тем, чтобы потом возродиться вновь.
Новый каменный век – неолит – начался с изобретения земледелия, когда в глазах людей дарующая сила Матери-Природы, Великой Богини, получила дополнительное подтверждение. В конце 50-х – начале 60-х гг. ХХ века археологи под руководством Джеймса Меллаарта открыли в восточной Анатолии первые неолитические «города» – Чатал-Хююк и Хаджилар, существовавшие в 8–6 тысячелетиях до н.э. Исследователей поразили высокий уровень технологии (богато украшенная керамика, обсидиановые зеркала) наряду с отсутствием какого-либо серьёзного социального расслоения (вывод сделан исходя из сопоставления богатства жилищ и характера захоронений), а также отсутствие свидетельств насильственных смертей в течение веков существования поселений. В Чатал-Хююке до 1965 года было раскопано более 40 святилищ с большим количеством каменных и глиняных статуэток. Основным божеством в этих поселениях была Богиня, которую изображали в сопровождении леопардов, быков, ястребов. Из мужских фигурок присутствуют мальчик или юноша (сын или любовник Богини) или бородатый мужчина, нередко верхом на быке. В предисловии у «Таис Афинской» Ефремов говорит, что для описания святилища Матери богов он использовал новейшие на тот момент открытия в этих неолитических «городах».
В целом неолитические поселения Малой Азии и юго-восточной Европы отличаются миролюбивым характером (расположены в доступных, удобных для жизни местах, отсутствуют серьёзные укрепления) и культом Богини.
Риан Айслер обобщает:
Разнообразные изображения Богини в её двойственном – жизнь-смерть – облике отражают такое мировоззрение, где основная цель – не завоевывать и грабить, но обрабатывать землю, добывать себе пропитание – материальное и духовное. А в целом искусство неолита и даже более развитое минойское искусство утверждают, что главное назначение мистических сил, управляющих Вселенной, – не требовать послушания, не карать и разрушать, но скорее давать.
Мы знаем, что искусство, особенно религиозное или мифологическое, отражает не только взгляды людей, но и их социальную организацию. Искусство, в центре которого стоит образ Богини и характерно отсутствуют сюжеты, связанные с мужским господством и военными действиями, отразило такой общественный порядок, где женщины, вначале как главы кланов и жрицы, а позднее и в других важных ролях, занимали центральное место и где мужчины и женщины работали вместе на равных ради общего блага. Если это искусство не прославляло гневных небожителей, потрясающих молниями, или правителей, вооруженных до зубов, или великих завоевателей, волочащих за собой скованных рабов, – уместно предположить, что таких образов просто не было прототипов в реальной жизни. И если центральным религиозным образом была женщина, дающая жизнь, а не мужчина, умирающий на кресте, как в наше время, – уместно предположить, что в обществе, как и в искусстве, господствовала жизнь, любовь к жизни – а не смерть и страх смерти.
Мы знаем, что искусство, особенно религиозное или мифологическое, отражает не только взгляды людей, но и их социальную организацию. Искусство, в центре которого стоит образ Богини и характерно отсутствуют сюжеты, связанные с мужским господством и военными действиями, отразило такой общественный порядок, где женщины, вначале как главы кланов и жрицы, а позднее и в других важных ролях, занимали центральное место и где мужчины и женщины работали вместе на равных ради общего блага. Если это искусство не прославляло гневных небожителей, потрясающих молниями, или правителей, вооруженных до зубов, или великих завоевателей, волочащих за собой скованных рабов, – уместно предположить, что таких образов просто не было прототипов в реальной жизни. И если центральным религиозным образом была женщина, дающая жизнь, а не мужчина, умирающий на кресте, как в наше время, – уместно предположить, что в обществе, как и в искусстве, господствовала жизнь, любовь к жизни – а не смерть и страх смерти.
Фридрих Энгельс в знаменитой работе о происхождении семьи, частной собственности и государства связывает появление социального неравенства и закабаление женщины с развитием технологии обработки металлов – меди и, позже, бронзы. Исключением является не известная во времена Энгельса культура минойского Крита, сохранившая модель партнёрства и в бронзовом веке.
Минойцы использовали развитые по тем временам технологии, позволившие создать мощёные дороги, водопровод, фонтаны, сторожевые башни, многочисленный флот, применяли централизованное управление. Но всё это не вело к вопиющему социальному расслоению, как в Вавилоне или Египте, уровень жизни всех слоёв общества был достаточно высок. Искусство минойского Крита восхищает своей жизнерадостностью: многочисленны изображения сцен мирной жизни, цветов, зверей, птиц и морских животных. Минойский Крит (с островами) сумел, сохранив себя, защититься от остального «развитого мира», который в то время уже перешёл под власть культур «клинка» с преобладающей моделью господства.
Этот переход постепенно начал происходить с конца 5-го тысячелетия до н.э., когда на периферии мира Древней Европы и Малой Азии стали появляться воинственные народы, нёсшие с собой совсем другую идеологию и стиль жизни. Первые из них, вторгшиеся в юго-восточную Европу, были т.н. «курганцы», названные по характеру захоронения своих военных вождей. Они принесли невиданный, дикий с точки зрения населения Древней Европы, обычай жертвоприношения вдов. Позже это были хетты в Малой Азии, ахейцы в Греции, арийцы в Индии. Возглавлявшиеся воинственными жрецами и вождями, все эти племена относятся к индоевропейской группе. Это название закрепилось, несмотря на то, что они, пришедшие из глубин Азии, изначально не были ни европейцами, ни индийцами. Среди завоевателей были и семитские народы – иудеи, вторгшиеся в Ханаан (позже названный Палестиной), эти события отражены в Библии.
Вторжения постепенно деформировали характер древних обществ, вынужденных противостоять агрессорам. Сочетание этих деформаций с завоеваниями привело к тому, что в течение примерно двух тысяч лет после появления первых пришельцев в мире древней Европы и Малой Азии культура «чаши» сменилась культурой «клинка», модель партнёрства сменилась моделью господства. Минойский Крит просуществовал до середины второго тысячелетия до н.э., когда, ослабленный в результате взрыва вулкана Санторин, выпадения огромного количества вулканического пепла и разрушения островных городов волнами цунами (с этими событиями некоторые авторы связывают легенду об Атлантиде), он был завоёван ахейцами.
С тех пор утвердившаяся модель господства продолжает, с вариациями, существовать и по настоящее время. Но в целом на фоне этой модели существуют отклонения в сторону общественного идеала партнёрства, к каковым Риан Айслер относит Древнюю Грецию, некоторые раннехристианские секты*, Возрождение, Просвещение и освободительные движения Нового времени, движения за мир, охрану окружающей среды и права женщин. Если такие явления, как хусейновский Ирак, радикальный исламизм или, с другой стороны, североамериканская военщина представляют собой яркие проявления модели господства, то на её фоне отклонениями в сторону партнёрства являются, например, социальные явления в современной Латинской Америке или скандинавские социал-демократические модели.
*Айслер пишет, что согласно текстам некоторых неканонических евангелий, ведущее место в раннехристианском движении принадлежало Марии Магдалине, противостоявшей линии апостола Петра, который выстраивал церковную иерархию. После утверждения этой иерархии «неправильные» тексты в канон не вошли.
Согласно представлениям нелинейной динамики, которые привлекает в своей работе Риан Айслер, эволюция представляет собой последовательное существование стационарных состояний, разделённых критическими точками ветвления (бифуркации), в которых система стремительно переходит к новому стационарному состоянию. Переход этот происходит через относительно краткий период хаоса, после которого элементы, занимавшие в прежней системе периферийное место, бывшие в ней избыточным многообразием, становятся системообразующими для нового состояния. Так произошла смена модели партнёрства моделью господства – элементы новой системы накопились на периферии старой. Поскольку модель господства на настоящее время привела земную цивилизацию к кризису, то следует обратить внимание на избыточное многообразие отношений партнёрства, культивируя их с тем, чтобы после прохождения миром точки бифуркации они стали системообразующими.
В главном тексте древних даосов – «Дао дэ дзин» – содержатся воспоминания о том времени, когда женское начало инь ещё не было подавлено ян. Вспомним, что С. Переслегин назвал мир ефремовского будущего «дао-ориентированной» цивилизацией. Иваном Антоновичем необычайно ярко изображена всепланетная цивилизация партнёрства с центральной ролью женщины – носительницы красоты и дарительницы жизни.
Источник: Двенадцатые Ефремовские чтения. – Вырица, 2009. С. 16–19.
Литература:
1. Иван Ефремов. Таис Афинская (любое издание).
2. Риан Айслер. Чаша и клинок. – М., изд-во «Древо Жизни», 1993 (пер. с англ.). –
http://www.lib.ru/URIKOVA/AJSLER/klinok.txt3. Эрих Фромм. Анатомия человеческой деструктивности. Глава VIII. Антропология. – М., изд-во «Республика», 1994. С. 117–161.
4. Фридрих Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и государства. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., изд. 2. Т. 21. С. 28–178.
5. Сергей Переслегин. Странные взрослые. Послесловие к книге: И. Ефремов. Туманность Андромеды. Час Быка. – М., АСТ, Terra Fantastica, 2001. С. 733–763. –
http://www.igstab.ru/materials/Pereslegin/Per_Efremov.htm6. Статьи «Чатал-Хююк» и «Хаджилар» в Википедии.